Отвесные утесы возвышались с двух сторон по склону ледника, по которому охотники шли вверх, охотясь на кабаргу. Чем дальше охотники двигались, тем утесы становились кучнее, и тем самым образовывали острый треугольник, это и было то самое место, где заканчивалось ущелье. Идти ровно по линии, у охотников не получалось, т.к. постоянно необходимо было преодолевать препятствия – огромные глыбы на пути, либо появляющиеся трещины на льду. И вдруг они замерли. Не верив своим глазам перед ними виднелась трещина на поверхности льда (ширина ее была более 4,5 метров), пересекающая все ущелье. Увидев эту картину, всем стало понятно, что пути дальше нет, началось движение ледников . От утеса до утеса полностью все ущелье было заполнено ледником. Между этой скалистой стеной и глыбой льда не было ни тропинки, ни единого промежутка. Стена уходила вверх и вниз более чем на 152 метра. Охотники думали только об одном: «Как же перешла эту пропасть кабарга? Не уж то смогла перепрыгнуть через бездну?». И на самом деле следы ее заканчивались на краю и на другой стороне было видно место куда именно она приземлилась.
Люди занимались охотой с древних времен. С развитием человеческого общества менялись и способы, и целенаправленность охоты. В первобытное время охота была одним из основных источников питания, а также была частью обрядов и ритуалов. Далее развились различные виды охотничьих забав, охота стала развлечением аристократов. В наше время существует большое количество охотничьих клубов, а изготовление и продажа охотничьего инвентаря является бизнесом.
Также охота является самым опасным родом занятия. И вот я расскажу вам историю про охоту
, с одной стороны она романтическая, а с другой опасная.
— Ты взял путевку? — крикнул Сергей. Это благодаря нему я "заразился" спиннингом и охотой.
- Конечно, в конце недели едем на Пёрушу. — сказал я.
-Только уток там будет очень мало, "охотников" навалом, распугают выстрелами по бутылкам. — кивнув головой произнес Серж.
- Там и посмотрим, мне бы подтвердить одну теорию — пожал я плечами.
Однажды на страницах журнал "Ружьё" я прочел интересную статью, которая была воспринята по разному моими знакомыми охотниками. Там описывалось, как охотиться на нырков
и о причинах большой неуязвимости этих птиц. В прошлом году я гонялся за нырком ровно час, произвел пять выстрелов, но тот ушёл абсолютно невредимый.
В трех милях от нашего зимнего дома в глубине леса находится поляна примерно в сто ярдов длиной и пятьдесят ярдов шириной, с изумрудно-зеленой травой, окаймленная высокими деревьями, обвитыми лианами. На этой поляне красота ее несравненна я впервые увидел тигра, известного в Соединенных провинциях под именем Повальгарский холостяк. Между 1920 и 1930 гг. добыть этого тигра было мечтой всех охотников этих провинций.
Несмотря на многочисленные попытки добыть холостяка с помощью приманки-буйвола, по нему ни разу не стреляли, хотя в двух случаях он находился на волоске от гибели. Один раз, после неудачного загона, канат, поддерживавший махан, сдвинулся как раз а критическое мгновение, когда Фред Андерсон стал целиться. Во втором случае холостяк подошел к махану, когда загон еще не начинался, а Хьюш Эди набивал свою трубку.
Тропа, по которой пошел тигр, тянется полмили через густые джунгли, пересекает широкое русло, а потом соединяется с протоптанной скотом дорожкой, извивающейся у предгорий и исчезающей в глубокой лесистой долине. На следующий день рано утром я пошел вместе с Робином осмотреть местность. Моей целью было место, где пастушья тропа входит в долину. Здесь легко можно обнаружить следы любого зверя, приходящего в долину или покидающего ее. С момента нашего выхода Робин, по-видимому, понимал, что перед ним стоит особая задача.
Тропа, по которой пошел тигр, тянется полмили через густые джунгли, пересекает широкое русло, а потом соединяется с протоптанной скотом дорожкой, извивающейся у предгорий и исчезающей в глубокой лесистой долине. На следующий день рано утром я пошел вместе с Робином осмотреть местность. Моей целью было место, где пастушья тропа входит в долину. Здесь легко можно обнаружить следы любого зверя, приходящего в долину или покидающего ее.
Среди моих охотничьих похождений хочется особенно отметить некоторые интересные случаи.
1.
Однажды осенью мой кобель западносибирская лайка, по кличке Карат, облаивая сохатого, был «снят» волками. Разорвать его они не успели, так как я им помешал. Волков было шесть штук, они перекусили кобелю позвоночник в трех местах и оттащили волоком метров на сто от места нападения. Найдя мертвого кобеля, я оставил его на приваду. Зная, что волки вернутся за ним, я поставил вокруг капканы. Несколько раз они проходили рядом, но к собаке не подходили, видимо были не голодны. Правда, в один из капканов попал колонок. Всю зиму волки не подходили, и только весной в начале апреля я обнаружил, что одного капкана нет. Как выяснилось по следам, подошел волк одиночка и заскочил в крайний капкан. Но по закону подлости на капкане лопнула одна пружина и как раз та, за которую был привязан потаск. Волк с капканом так и ушел. Я пробовал его тропить, но была сильная подтайка. Лыжи проваливались до самой земли, и, пройдя по следу с километр, я «сдох» и вернулся обратно.
2.
Однажды весной я тропил раненого волка и наткнулся на лося, задранного волками. На снегу лежал здоровенный лось-самец, правда, без рогов. У него были объедены только губы и вырваны яичники, да на шее выступила зеленоватая пена. Видимо горло тоже было прокушено.
Я обставил тушу капканами и при очередной проверке в одном из капканов обнаружил незнакомого мне зверя, вернее зверя, с которым я еще не встречался в лесу. Свернувшийся в клубок, он напоминал мне енота. Осматривая его, я все думал, как в наши места мог попасть енот? Потом я обратил внимание на лапы: они были похожи на лапы медвежонка. Тогда я сообразил, что это рассомаха.
Погода в этот день была теплая, солнечная, на проталинах уже появились подснежники, но снегу в лесу было еще много. Шкуру с рассомахи я снял прямо на месте, а тушку оставил там же для привады. Придя домой, я решил вымыть мех на шкуре, уж больно он бы замазан грязью. И когда я вымыл шкуру, то она вместо темной стала светлой, и на голове появились полосы. Только тогда я догадался, что эта рассомаха ни что иное, как барсук.
Вот так и получилось, что, не встречая в лесу ранее ни одного из вышеназванных зверей, я, хоть и имел большой охотничий стаж, не мог сразу определить попавшего в капкан зверя.
3.
Как-то в ноябре месяце пошел проверять капканы. В лесу было сыро, накануне прошел дождь, и снег почти весь согнало.
Капкана на месте не было, только обрывок троссика, да кругом все погрызено. Все ясно: куница ушла с капканом. Поиски были безрезультатными. На следующий день взял собаку и пошел снова искать. Надеялся, может собака где-то найдет беглянку. Полдня ходили с собакой кругами, и ни каких результатов.
Поставил на это место другой капкан и пошел домой. Случайно мой взгляд задержался на чем-то желтоватом, торчащем из болотины. Ради любопытства подошел поближе и увидел мою беглянку с большим ярко-желтым пятном на шее. Оказалось, она попала в капкан двумя передними лапами, перегрызла троссик и ушла от места установки капкана на расстояние в пятьдесят – шестьдесят метров. Наверное, она ушла бы еще дальше, если бы не попала в воду и не утонула.
4.
Однажды куница попалась в капкан №0 сразу тремя лапами: двумя передними и правой задней.
5.
Однажды попалась в капкан куница-инвалид: у нее не было левой передней лапы. Попалась в капкан №0 правой задней лапой. Удивительно то, что капкан стоял высоко и на очень тоненькой веточке. Значит, она и на трех лапах хорошо лазала по деревьям. Лапы у нее не было выше скакательного сустава, видимо, где-то в капкане оставила. Хоть она была и инвалид, но упитана была хорошо и мех был на ней хороший.
6.
Одно время были у меня две западносибирские лайки: Белка и ее отпрыск Карат, обе чисто-белого окраса. Как-то зимой я пошел с ними в лес. Собаки рыскали по лесу, а я шел тихонько позади них и присматривал места, где можно поставить капканы. Вдруг обе собаки залаяли. Я остановился и стал прислушиваться, не лося ли зацепили. Собаки лаяли злобно, но непонятно на кого. Вдруг одна собака завизжала, а другая то лает, то рычит. Ну, думаю, на берлогу нарвались. Быстро вставил в стволы пули и бегом к ним. Подбежав, я остолбенел от такой картины: кобелю в мочку носа вцепилась зубами куница, а сучка поймала куницу за зад и треплет. Карат визжит от боли, а Белка рычит от злобы. Пока я отобрал от них куницу, от нее остались лишь клочья. Как собаки поймали куницу, для меня до сих пор загадка.
Обратно возвращался по дороге, уже смеркалось. Кобель бежал рядом, а сучка – впереди, метрах в ста. Вдруг она сделала прыжок за бровку дороги и, выскочив обратно на дорогу, стала что-то трепать. Я стал звать ее к себе, она ни в какую. Я бегом к ней, она с добычей от меня. После того, как я загнул в бога, душу и мать, она бросила добычу и сиганула в лес. Подбежав, я увидел на дороге рябчика с вырванными потрохами. Оказалось, что Белка на ходу учуяла в снегу рябчика и поймала его прямо в лунке. Так мне досталась дичь на ужин без выстрела.
Аналогичный случай был у меня на реке Вишере. Поехали мы туда за грибами, и я взял с собой собаку. В лесу поднялся выводок рябчиков, и кобель из этого выводка на глазах у нас выхватил одного рябчика. Так вечером у нас была похлебка из дичи.
7.
Год этот выдался сильно снежный. Снегу навалило так, что на лыжах по лесу еле ходишь. Для лосей это беда, волки в этот год много их порезали. Возвращался я как-то из леса домой, уже смеркалось. Вышел на вырубку, смотрю, целая канава через выруб прогребена – лось прошел. Посмотрел – след свежий – и пошел дальше. Скорей бы до дороги дотопать, думаю, а то устал, аж коленки трясутся. Вдруг мой кобель завякал и по этому следу в лог. В логу он залаял, и я понял по голосу – на лося лает. Подойдя к краю лога, я увидел лосиху, которая штурмовала противоположную сторону лога. Собака вокруг бегает, лает, а она упирается грудью в снег и никак не может выбраться в гору. Ногами перебирает, снег осыпается, а она на месте остается. Впечатление такое, будто буксует. Я скатился в лог и подошел к ней метров на десять. Лосиха беспрестанно штурмует горку, снег глубокий, да еще сыпучий. «Вот так вас волки-то и давят», – подумал я и подозвал к себе собаку, чтобы не мешала, а то вертится у нее перед мордой.
Отсутствие впереди собаки или мое присутствие рядом придало лосихе силы, и она с великим трудом все-таки преодолела подъем и встала в ельнике. Я из любопытства решил подойти к ней поближе - ну и подошел метра на три. Стою, наблюдаю за ней, а кобель вокруг нее опять скачет, лает и все норовит куснуть ее. Лосиха же стоит, как вкопанная – уши то прижмет, то поднимет, шерсть на горбу дыбом – фыркает. Вся морда у нее в инее и сосульках. Видно, она сильно устала, дышит тяжело и, похоже, мое присутствие ее не волнует.
Вдруг она как-то вся полностью, на всех четырех ногах выпрыгнула вверх и подмяла собаку под себя. Потом быстро стала на месте перебирать ногами, как бы танцуя – это она хотела собаку забить копытами. Но под копыта собака не попала и, выскочив из под лосихи, прыгнула ко мне под ноги, села на лыжи и так недоуменно смотрит на лосиху: «Что, мол, совсем спятила, кидаешься на меня?» Только по счастливой случайности, а вернее из-за глубокого снега, лосиха не попала копытами на собаку, а только вдавила ее в снег животом.
Я быстро вскинул ружье – подумал, что она снова кинется на собаку, а тут и мне, пожалуй, перепадет. Но лосиха не сдвинулась с места, так же как и кобель: сидит на лыжах, но уже не лает. Тогда я решил первым уйти. Потихоньку пошел в сторону, а сам все смотрю: не кинется ли на меня. Она еще постояла некоторое время на месте и тоже потихоньку пошла в другую сторону. Кобель было снова за ней кинулся, да я его отозвал, и мы пошли каждый своей дорогой.
8.
17 февраля 1980 года на реке Зырянка между первым городским прудом и вторым городским прудом я встретил большого крохаля. По всей видимости, подранком остался с осени.
9.
В начале второй половины сентября я с друзьями возвращался с охоты. Шли по старой лесной дороге. Быстро смеркалось. Вдруг собака моя стала облаивать елку. Мы стали гадать, кто там может быть: если белка или куница, то мы ее выстучим. Было уже темно, ребята достали из рюкзаков фонарики и стали светить на елку. Я же взял большую валежину и стал стучать по дереву, но сколько бы я не стучал, все было напрасно. Решили уйти, но собака не уходит от дерева, а я знал, что она попросту никогда не лает. Уж если в лесу залаяла – значит что-то есть.
Тогда я взял снова кол и пошел под елку. Внутри елки раздались какие-то непонятные звуки. Я спросил у ребят, слышали они или нет. Один мне говорит, вроде как утка крякала. Ну, мы похохотали над ним, и я давай опять стучать по дереву. В ветках раздаются какие-то звуки, собака рядом лает, не перестает. Я уж подумал, наверно куница затаилась и керкает там. Позвал ребят с фонариками под елку, и мы давай светить снизу вдоль ствола. Вдруг из ветвей что-то вылетело, ударило мне в грудь, отскочило, ударило другого парня, у того и фонарик вылетел из рук. Собака моя поймала влет этот неизвестный предмет и начала трепать. Отобрав его у собаки, мы увидели и удивились: им оказался обыкновенный чирок. Как утка могла попасть на дерево – вот это загадка.
10.
Получив в начале сентября лицензию на медведя, поехал в одно из охотхозяйств. Остановился я в деревне Белая Пашня у егеря Брюханова Виктора Яковлевича.
В первый вечер мы поехали с ним на мотоцикле в овсяное поле. Не доехав до поля километра два, мы оставили мотоцикл в кустах, а дальше пошли пешком. До поля оставалось метров триста, когда мне егерь сказал, чтобы я шел дальше очень осторожно, потому что часто медведи приходят кормиться очень рано. Хотя время было еще часов шесть вечера, я стал подходить к полю со всеми осторожностями, а егерь шел сзади метрах в ста.
Осторожно, шаг за шагом я приближался к полю. Остановлюсь, послушаю и опять тихо-тихо вперед. Как только в просвете я увидел очертания поля, то услышал с той стороны звуки, похожие на фырканье, потом что-то мелькнуло по краю поля. Сквозь деревья и кустарник я не понял, что там промелькнуло, то ли птица низом пролетела, то ли зверь какой пробежал. Возбужденный тем, что там кто-то есть, я с прижатым к плечу ружьем, готовым в любую секунду стрелять, вышел на край поля, смотря внимательно туда, где мелькнуло. Из-за такого напряженного состояния я совсем забыл осмотреть все поле, а только пялил глаза туда в кусты, где мне что-то привиделось. Это было непоправимой моей ошибкой.
Вдруг мне почудилось, что на меня кто-то смотрит слева, и, повернув голову туда, я оторопел. На краю поля метрах в пятидесяти сидела медведица, которая, видимо, заметила меня раньше, чем я ее. Я четко запомнил только торчащие уши из овса, самой ее не было видно. Все произошло мгновенно. Я развернулся и выстрелил на вскидку, вернее наугад, так как она в эту же секунду прыгнула с поля под разлапистую ель. Под прикрытием ели она выбежала на вырубку и стала реветь. Я подумал: «Значит крепко зацепил, если так орет». Медведицу я не видел, но ревела она рядом с одного места.
На краю поля была сложена поленница дров. Взобравшись на эту возвышенность, я увидел ее, стоявшую на задних лапах в вырубе. «Надо добить» – мелькнуло в голове. Вскинул ружье, прицелился и… полетел с поленницы вниз головой. Ружье в одну сторону, я – в другую, из носа – кровь, из глаз – искры. Случилось непредвиденное: поленница под моим весом раскатилась. Ружье воткнулось стволом в землю, так что пришлось его разбирать, вырезать палку и выбивать землю. За это время медведица перебежала выруб, спустилась в лог и снова стала реветь.
Решив проверить, попал я в нее все-таки или нет, пошел по ее тропе, внимательно осматривая траву и кусты. Не обнаружив на тропе крови, решил пройти дальше через выруб в лог. Вдруг услышал сзади кряхтенье и треск. Думая, что это егерь меня догоняет, я стал его звать. Этот «егерь», фыркнув, побежал от меня по мелколесью. В той стороне, куда он побежал, раздался выстрел. Я взобрался на большой пень, чтобы лучше просматривать вырубку. Стою на пне и слышу, что сбоку от меня кто-то пробирается по березняку. Я стою, замер, не дышу. Охая и ревя, выскакивает на вырубку, на чистое место медвежонок, которого я принял за егеря. Остановился он от меня метрах в сорока и слушает. Я прицелился, но стрелять не стал, интересно стало наблюдать за ним. Меня он наверняка почуял, потому что повернулся в мою сторону, принюхивается. Голову повернет, наклонит, и так и эдак, носом водит, рассматривает меня. Я стою на пне, не шевелюсь и даже ружье не опускаю. Замер, не дышу. И «егерь» мой не уходит, стоит на задних лапах, как в цирке. Так прошло минуты две-три, у меня запершило в горле и я тихонько кашлянул. Ох, как мой «егерь» подпрыгнет на месте и с ревом кинется в лог! Да, насмеялся я тогда до слез.
Слышу, кричит меня Яковлевич. Я отозвался и сел на пень, поджидая его. Смотрю, метров за двести от меня на вырубку выкатился еще один медвежонок и, не останавливаясь, укатился в лог к матери.
Подошел Виктор Яковлевич и говорит мне:
– Выскочил один медвежонок прямо под ноги, чуть не сбил, ну я впопыхах и промазал.
Я ему тоже рассказал, что случилось. Мы вместе еще раз прошли по тропе медведицы до лога, крови не было, значит, я тоже промазал.
– Ну, это и к лучшему, – сказал он мне. – А то медвежата бы пропали.
Оказалось, что, подходя к полю, я видел мелькнувших медвежат, которые гонялись друг за другом по краю поля, играли, пока мамаша кормилась. После моего выстрела они разбежались по лесу, а мать ревела, сзывая их. Я же подумал, что смертельно ранил ее. Потом один из медвежат, бежавший на зов матери, налетел на Виктора Яковлевича, который шел сзади меня.
Посоветовавшись, мы решили вернуться домой. Достаточно сегодня здесь нашумели. Дорогой мы договорились, что завтра пойдем охотится на другие, более дальние от деревни поля.
На следующее утро мы отправились осматривать дальние поля. В этом охотхозяйстве специально распахивали лесные поляны площадью один – два гектара и сеяли зерновые для подкормки диких животных и птиц. Сеяли в основном овес, правда, убирали мало. Иной год и вообще убирать нечего, так как медведи, а их в этом охотхозяйстве в изобилии, сами убирали урожай. Конечно, они не столько съедят, сколько помнут. Укатают поле так, словно асфальтовым катком по нему ездили, ну а остатки урожая склевывает птица, доедают зайцы, мыши.
Самое дальнее поле было на Всеволодском тракте, около упавшей вышки. Это примерно, километров одиннадцать – двенадцать от деревни. Не доходя до него километра два – два с половиной, в стороне от дороги было самое большое поле. На него-то в первую очередь мы и решили зайти. На краю этого поля была сколочена деревянная будка с окнами-бойницами. Стояла она здесь уже четвертый год, так что медведи к будке привыкли и кормились на поле вблизи ее. К нашему сожалению, на этом поле овес созрел раньше, и медведи раньше выели его почти весь. Осмотрев поле и не найдя свежих следов, мы пошли на самое дальнее поле. Не доходя до того поля метров четыреста, мы уже обнаружили свежие медвежьи следы и помет. Значит, медведи кормятся здесь. И на самом деле овес на этом поле только начал созревать – для медведя это самое лакомство.
Дело было уже к вечеру, так что решили караулить здесь медведя до темноты. На медведя я охочусь не с лабаза, а сажусь внизу на краю поля в кустах, так по моему медведю труднее учуять человека, чем сидящего наверху.
Этот вечер нам успеха не принес. Просидев до темноты, мы пошли домой. Дорога была очень грязная, глубокая машинная колея, темно, так что эти одиннадцать километров показались мне адом. Думал не дойду нормально до деревни, ноги выверну в этих ухабах. Иду, а сам про себя думаю: «Все хватит, они свой хлеб едят», - это я про медведей. При егере же не будешь жаловаться, что идти невыносимо. Завтра, думаю, поеду лучше на уток. Сиди себе в лодке постреливай, не надо грязь эту месить, километры наматывать и ноги будут целы.
Наступило завтра, я выспался, отдохнул, и вчерашние ночные мысли больше не возвращались в голову. После обеда я снова стал собираться на то дальнее поле. Егерь же отказался идти со мной, он еще не отдохнул со вчерашнего нашего похода. Так я ходил еще две ночи с этого поля до деревни. Медведи на поле до темноты не выходили, но когда я приходил вечером на поле, то каждый раз обязательно видел свежие следы и помет. Вероятно, медведи посещали это поле поздно ночью или рано утром. На четвертый раз я решил остаться на поле с ночевкой.
В этот день приехал из города еще один охотник с лицензией. Вечером мы втроем сели на трактор и поехали на дальние поля. Двое охотников остались на поле с будкой, а я пошел на дальнее поле. Мы договорились, что я обратно с ними не поеду, а останусь ночевать в лесу.
На поле я пришел еще засветло. По дороге я обратил внимание на совершенно свежий волчий след. Было такое ощущение, будто я за ним по пятам иду и вот-вот догоню. Вспомнил, как сегодня егерь рассказывал, что в этом районе у него живет один старый волк. Ходит уже второй год одиночкой. Старый стал, вероятно, из стаи выгнали, вот и бродит один по дорогам. Охотиться сам уже не может, так что собирает все, что попадет.
На краю поля я устроился поудобнее под старой липой. (Однажды под этой липой мы караулили медведя вдвоем с другом. Сидим спина к спине, он за одним концом поля наблюдает, я за другим. Сидели долго, смеркаться стало. Вдруг слышу какие-то непонятные звуки. Я в поле впился глазами, от напряжения слезы из глаз идут, на поле-то уже сумерки. Ну, думаю, где-то на краю мишка овес чмокает. Я ружье на изготовку, вдруг мой друг как захрапит, меня на месте прямо подкинуло, и спина мокрая стала. Ох, и поматерил я его. С тех пор вдвоем никогда не сажусь.)
Сижу, слушаю, как птахи стрекочут. Они ведь медведя сразу выдают своим поведением, когда он подходит или обходит поле. Вроде все птицы успокоились, пора и мишке выходить, а его все нет и нет. Перед самыми сумерками начал моросить дождь, сначала чуть-чуть, потом разошелся. Я промок, и ночевать в лесу в такую сырость мне расхотелось. Медведь не пришел и в этот раз. Не дожидаясь темноты, я решил идти к трактору, а то те двое могли уехать без меня в деревню. Топать по грязи в темноте мне не хотелось, и я быстрым шагом, почти бегом направился к трактору.
Отойдя от поля с километр, я увидел, что по темной дороге движется какой-то серый зверь, и движется как-то странно, от обочины к обочине. Было уже темно и понять, что за зверь впереди, я не мог. Дорога заросла высокой травой, только посередине тропа протоптана и зверь мелькал светлым пятном в этом прогале. Темнота скрадывала его размеры. Я подумал: «Может барсук», – и опустил ружье, потом вспомнил волчий след и стал ждать, когда снова это светлое пятно покажется в прогале дороги.
Вдруг на том месте, на обочине дороги появилось что-то большое и темное. Расстояние скрадывала темнота. В голове сразу сработало – медведь. Потом, приглядевшись, мне показалось, что это очертания лося, вышедшего наполовину на дорогу. Еще секунду и я бы нажал на спусковой крючок. Фу ты, аж в холод бросило, чуть лося не застрелил. Но вдруг эта лосиная голова выросла над дорогой метра на два, как мне показалось, и уже ясно сложились очертания здоровенного медведя.
Я вскинул ружье и выстрелил в эту «гору», таким он мне показался большим. Медведь с ревом и треском бросился вправо от меня в лес. Тут же появился светлый зверь, я выстрелил два раза по нему, не сходя с места. Он с ревом бросился влево от меня. В это время я услышал, как заводят трактор, тогда я заломал несколько кустов для метки, где стрелял и побежал к трактору. Утром разберусь по следам – подумал я – попал или нет.
Пробежав метров триста, я повернул на дорожку влево и тут на повороте столкнулся еще с одним медведем нос к носу, который бежал на махах мне на встречу. Медведь, как и я, не ожидал такой ночной встречи и на секунду замер метрах в десяти от меня, вероятно, оценивая обстановку. Мне же оценивать обстановку было некогда, ружье само соскочило с плеча и, не целясь, я два раза успел выстрелить в него. Наверное, я бы выпустил весь магазин в него, если бы ружье не заклинило. К моему счастью смертельно раненая медведица бросилась не на меня, а в сторону и скрылась в молодом березняке. Это я уже понял только на следующий день, а тогда я не мог трезво оценить обстановку. За какую-то минуту произошла встреча с тремя разными медведями, все это сразу и не переваришь.
Посветив спичкой на то место, где стояла медведица, я крови не обнаружил. Фонарика со мной не было, а от спичек какой там свет. Вся земля была устлана опавшими листьями, так что в этой пестроте сразу кровь-то и не увидишь. Решив разобраться со всем этим утром по свету, я побежал дальше. Услышав мои выстрелы, охотники заглушили трактор и стали ждать меня. Прибежав к ним, я все рассказал. Оказалось, что светлая – это была седая медведица, которую они тоже видели в этот вечер на своем поле. Сопоставив факты позднее, я выяснил, что медведь и две медведицы были у них на краю поля, но, видимо, почуяв людей, они решили перейти на поле ко мне. По дороге я с ними и встретился. Почему медведь был с двумя медведицами вместе, точно установить не удалось. Может быть, гон по какой-то причине затянулся.
Встав утром пораньше, я зашел за охотником, который приехал вчера. Он ночевал у другого егеря Петра Степановича. Взяв с собой собаку, которую он привез с собой, мы пошли искать стрелянных мною медведей. Не доходя с километр до последней стрелянной мною медведицы, я заметил, что на дороге дерн весь выдран и скручен кусками в рулон. Я подумал сначала, что кабаны копали, но на земле были отпечатки только медвежьих лап. Так на протяжении примерно двухсот метров вся тропа, по которой я вчера шел, была свернута словно ковер. Если бы медведь кормился личинками, то было бы видно по следам, да и дерн весь целый, не разорван, и главное, дерн содран только с тропы, по которой я шел, а справа и слева от нее он целый.
Пока я осматривал это место, мой товарищ с собакой ушел вперед. Вдруг я услышал выстрел впереди и сразу же рванул туда. На ходу я услышал еще один выстрел и прибавил скорости. Подбежав к этому охотнику, я увидел, что метрах в сорока от него, прямо на дороге лежит медведица темного цвета. Собака, которая всю дорогу не отходила от его ног, подбежала к медведю, ткнулась носом в него и, поджав хвост, рванула обратно, проскочила у хозяина меж ног и припустила в деревню. Сколько он ее не звал, она так и не вернулась.
11.
В конце ноября 1985 года в районе поселка Первомайка в капкан №1 попался соболь на приманку из белки.
12.
Утка на елке.
Во второй половине сентября я вместе со своими друзьями: Воеводкиным А.М., Головиным Ю.А., Водолазовым В.А. поехали в Яйвинское охотхозяйство БАТЗ. С собой взяли двух собак: моего Карата и Воеводкину Тайгу.
Приехали в поселок Первомайка уже к вечеру, примерно часа в четыре – пять. Однако сразу же взяв ружья, пошли в лес. Мы решили пройти вдоль реки Уньва до Чертого моста и вернуться обратно до темноты.
Собаки шныряли вдоль дороги по лесу впереди нас, иногда вспугивали рябчиков. Вспугнув рябчика, Тайга долго лаяла на то дерево, где он сидел. Карат сначала подходил к ней. Постоит понюхает, послушает и убегает, а Тайга все заливается. Тогда мы ее подзываем и идем дальше. В этом году урожай черемухи. Старая дорога, по которой мы шли, заросла с обеих сторон черемухой. Так и движемся по дороге от черемухи к черемухе, выбирая те, на которых ягоды покрупней и послаще.
Ближе к речке черемушник кончился. Подойдя к старому мосту через Уньву, решили перекусить, да и пить очень хотелось после черемухи. Перекусили, отдохнули и дальше. Перешли через речку по скользкому бревну – все, что осталось от моста – и разделились на две группы. Я с Водолазовым пошел по старой узкоколейке, а Саша с Юрой пошли берегом речки.
Узкоколейка была старая и уже заросла осинником, березняком и ивняком. Мы шли по набитой тропке. Справа по косогору вдоль узкоколейки тянулись старые зарастающие вырубки, слева – речка. Услышав справа хлопанье крыльев, вскинули ружья, однако косач, поднятый на вырубке Каратом, промелькнул далеко впереди нас и сел на высокую отдельно стоявшую сосну. Посадив на дерево косача, Карат стал его облаивать. Теперь оставалось только осторожно подкрасться к сосне.
Облаивая тетерева, Карат поворачивал голову в нашу сторону и ждал, когда мы подойдем. Я знал, что в этом месте птица пуганная, и вряд ли Володя, который подкрадывался к косачу, подойдет к нему на выстрел. Так и вышло. Не выдержав собаки, тетерев снялся и «ушел» налево от нас через речку. Карат кинулся за ним, а мы двинулись дальше по тропе.
Через некоторое время я сказал Володе, что пройдусь по вырубкам, а он двинулся по тропе, которая вилась по середине узкоколейки. Свистнув Карата, я пошел вправо на косогор. Пройдя по вырубкам с километр, я видел только одного вальдшнепа, который вылетел у меня из-под ног. Выстрелить помешал густой осинник.
После этого я вернулся на узкоколейку и по ней пришел на Чертов мост. Оказалось, что я пришел первым. Сел на берегу и стал ждать, Карат лег рядом.
Вскоре, берегом речки подошли Володя с Юрой, не было только Саши. В этом месте держался рябчик – это я знал прекрасно, так же я знал, что Саша страшный рябчатник!
13.
Весь февраль 1984 года я занимался зимним учетом охотничьих зверей и птиц. Прокладывал лыжню на учетных маршрутах, пробных площадях. Весь световой день обычно проводил в лесу.
На этот раз сумерки застали меня недалеко от деревни Разим, и я решил заночевать там, у знакомого охотника. Рано утром, позавтракав, я пошел по одному из учетных маршрутов. Погода с утра была тихая, морозец градусов шесть – семь.
Спустившись от деревни к реке Яйва, я увидел на дороге два совершенно свежих следа волка. Видимо они прошли на рассвете. Направление следов было мне навстречу. Волки, то двигались по дороге, то по льду речки возле берега. На самой реке льда уже не было от поселка Яйва до деревни Разим, это примерно километров сорок.
Так я дошел до устья лесной речки Сибирка, которая впадает в Яйву, и свернул на старую лесовозную дорогу, которая ведет в поселок Первомайка. Пройдя с полкилометра, я увидел свежие лосиные следы. Со мной была собака молодой кобель, западносибирская лайка по кличке Карат, который, увидев наброды, стал искать хозяев этих следов.
Я стал наблюдать за его поиском. Несколько раз, мелькнув через дорогу то в одну, то в другую сторону по лосиным набродам он скрылся в лесу. Я ждал, что будет дальше, так как еще не разу не видел его работу по лосю.
Минут через десять он залаял. Сначала лаял не решительно. Гавкнет раза два – замолкнет. Мне было не понятно, то ли он лает на лосей, то ли на белку. Я стал подкрадываться к тому месту.
14.
Антон и зверь.
Это было летом, летом.
Это было – не знойным летом.
Это было вовремя.
Конечно вовремя для меня, во-первых, и для сына, наверное, а даже точно, во-первых.
Сейчас много смотрят дети фильмов ужаса, насилия и т.д., но когда мне сын сказал, что это страшнее любого боевика, мне стало приятно.
Прошло уже два года после этого случая. Сын тогда меня уважал, как любимого героя или каскадера, только не «Голливуда», а нашего, настоящего.
Мы с женой поженились в день молодежи. Год, число не имеет значения. Просто мы так захотели.
В это лето, когда у нас уже был второй ребенок – Антон – мы с женой жили самостоятельно, эта, как я думаю, независимость помогала, или помогает быть собой.
С самого детства я боялся всего, если был один. Мне, как я помню, было всегда страшно.
Однажды взрослые ребята придумали мне кличку – Кончик, я думаю это от моей фамилии, Наконечников. И вот когда меня выделили из всей толпы «старшие», я стал независимо ни от кого среди своих однолеток лидером. Это дало мне незаслуженную репутацию лидера.
По натуре я всегда был трусом, вернее словесным трусом. Словами меня можно было убить наповал, но физически, хотя я и не обладал силой, мне не было равных на определенном отрезке времени и на определенном участке.
Один раз я посмотрел в глаза своей однокласснице, и потерял себя, как я думаю, навсегда. Прошло много лет, прошло много всего, но я уже не могу хоть на секунду стать таким, каким был до встречи с ней.
Прошло определенное время, сын стал взрослей, и я так думаю, он поменяет это зрелище на «американскую шоколадку», или лучше он соберет своих знакомых на смотрины, а сам будет за кадром.
Но тогда было так. Конец июня, день молодежи. Мы с сыном приготовили стол, прошел день, наступил вечер – мы были ни кому не нужны (мое личное мнение).
После десяти вечера я позвал сына прогуляться с собаками по лесу. Он, похоже, только этого и ждал, потому что без ружья, он знает, я не хожу.
Было еще светло, мы шли с сыном вдоль старой дороги, вдруг одна моя собака залаяла, причем очень грубо. Не обращая на нее внимания, мы шли по дороге и высматривали первые настоящие грибы – в это время обычно появляется первый слой красноголовиков, белых и т.п.
Погавкав, Карат выскочил к нам на дорогу, и, увидев, что мы рядом, кинулся обратно в лес. За ним увязался щенок, который шел с нами. Через мгновение они на два голоса стали облаивать кого-то.
Мы с сыном зашли в лес – так было интересно, на кого они тявкают. Собаки у меня были белого цвета, их очень хорошо было видно даже на расстоянии. «Гав, гав!» – и крутятся у кустарника, от нас – метров пятьдесят. Я подумал, что они нашли куницу, потому так яро лают, и осматриваю ближние елки. Сын мне говорит: «Папа, а я красноголовик нашел!» Конечно, я обрадовался – не всегда в день молодежи можно поесть грибы, причем не сморчки и строчки, а настоящие. Такой был красивый красноголовик. Но только я опустил глаза от вершин елок, как увидел того, на кого мои собаки заливались.
Сыну я сказал: «Антон, здесь медведь!» – и показал ему. Косолапый стоял метрах в тридцати от нас и оборонялся от собак, отмахиваясь передними лапами.
Машинально переломив ружье и выронив дробовые заряды на землю, я вставил в стволы пули. Медведица, не выдержав натиска собак, отбежала.
– Антон, брось грибы, ты же видел, здесь медведь, я пошел за ним.
Как у меня потом болело сердце, да не только сердце – мне было страшно за сына.
Увидев медведя, я, забыв все, как охотничья собака кинулся за ним. Правда, я успел перезарядить ружье пулями и вперед.
Он отбежал недалеко – собаки его остановили и стали облаивать. Примерно на расстоянии пятьдесят метров, я ее – это была самка – хорошо видел. Собаки работали хорошо, может и не хорошо, но это мои собаки, первый раз работали по медведю. Одному был год, а второму – три месяца.
Забыв про сына, увидев медведицу, я решил победить ее. Это был мой 16 медведь. Бегом через кустарник, я бросился на прицельный выстрел. Эта самочка была не так глупа, с собаками работала, как пишут в литературе, а вот меня не хотела подпускать.
Рыкнув на собак, она кинулась в глубь леса. Метров через триста – четыреста собаки ее догнали, и опять у них начался свой разговор.
На лай собак я бежал, чуть ли не с закрытыми глазами, боясь оставить их на кустах или валежнике. Обежав валежину, я увидел ее, стоявшую на задних лапах и отмахивающуюся передними лапами от собак. Ее я видел хорошо, так же как собак. Вернее, собаки белые, крутились вокруг нее, и их хорошо было видно, а она стояла, может сидела – не знаю; я видел ее голову отлично из травы.
В голову ей я бы не смог попасть, потому что она рыкала постоянно на собак, тогда я прицелясь в голову, опустил мушку ниже, примерно в окончание шеи.
Тот кто хоть раз охотился на медведей… Да нет, если не видишь других деталей, обычно стреляешь по интуиции.
После выстрела, она замерла, потом развернулась и побежала. В это же время завизжал щенок и кинулся ко мне. Когда я выстрелил второй раз по бегущей, она упала, перевернувшись через голову. В голове у меня пронеслось: готова. А тут еще щенок под ногами, голова в крови. Она ему лапой разорвала ухо, а ему бедняжке три месяца от роду. Наверное, если бы был больше, не стал бы возле нее крутиться.
После второго выстрела, потеряв ее из вида, я пошел на место первого выстрела, щенок за мной, а вторая собака, как оказалось, пошла дальше за медведем.
Увидев на траве кровь, носом ткнув щенка в след и убедившись, что он понял, я пошел по следу. Что такое след летом, может меня понять только охотник или, вернее, человек, живущий рядом с лесом. Травка кое-где помята, кусты раздвинуты, и везде мазки крови. Даже пройдя через иван-чай, она сделала его красивее, то есть бордовее.
Унюхав кровь, мой щенок с порванным ухом осмелел и рванул вперед, а там уже его брат остановил медведицу и облаивает. Без всякой осторожности, на лай собаки, через кусты и заросли, оберегая глаза, вернее с закрытыми глазами, я шел на открытый участок леса. Медведя я не видел, обе собаки усердно лаяли на мелкий кустарник. Держа ружье на изготовке, я подошел к собакам и тихонько им скомандовал: «Взять!»
Только они кинулись в кусты, как оттуда молнией, как мне показалось, выскочила медведица и прямо на старшего кобеля. Он успел увернуться и – ко мне под ноги, где уже сидел щенок.
После выстрела медведица кувыркнулась через голову и стала крутиться на месте. Собаки от меня ни на шаг. Я сделал для страховки очередной выстрел по ней (она была от меня метрах в семи-восьми), тогда она вскочила и побежала от меня, вернее не от меня, а как бы под малым углом от меня, но на меня не бросилась.
Моментально перезарядив ружье, я стал командовать собакам: «Поискать, поискать!» Нехотя, но они ушли по следу. Я же, идя по измятой траве, пытался определить, куда она побежала. Определить след было сложно, крови на траве уже не было, и собаки почему-то уже не шли вперед.
Хоть на меня напрямую медведь ни разу не нападал, все равно я решил подстраховаться. Собаки вперед не идут, трутся у ног. Я несколько раз возвращался до того места, где последний раз видел кровь на траве и кустах. Собаки от меня не отходили. Про сына я забыл, а он за мной, оказывается, по пятам бежал, боялся в лесу заблудиться.
Впереди было мелколесье и несколько упавших старых деревьев. Разобравшись в следах, я пошел по тропе, но собаки стояли в стороне от меня и нюхали, вернее их морды были направлены не по следу медведицы.
Мне было не понятно, почему они не лают, если чуют зверя. Зная повадки косолапых, я не пошел по следу, а подошел к собакам и стал их посылать вперед. Они не шли.
Вдруг сзади сын мне говорит, что за тем валежником что-то хрипит. Я, конечно, этого не слышал, со слухом непорядок.
Держа ружье, заряженное дробью, на изготовке (пули кончились), я стал травить собак на то место, где сын слышал хрип. Мое присутствие и команды на собак повлияли, и они бросились на валежник.
Что такое время или вернее мгновение, я сказать или описать не смогу. Меня поймет тот, кто испытывал это же, не обязательно это должно быть связано с охотой. Мне кажется – это состояние души, а противостояние чему-то или кому-то не обязательно.
Вылетает зверь с раскрытой пастью, собаки – в стороны. Расстояние было такое, что первый мой дробовой заряд уронил его только благодаря динамическому удару. Встав снова на задние лапы, с ревом, он решил задавить меня, а может мне тогда так показалось.
Наставив ружье в упор, я выстрели еще раз. Медведицу отбросило выстрелом. Перезарядив ружье, я выстрелил ей в голову в упор еще раз.
Уже стало смеркаться. Я достал нож и начал разделывать зверя, вдруг слышу слова сына: «Папа, это страшнее боевика!» Никогда у меня не тряслись руки, но после этих слов я испугался. Испугался в том смысле, что я весь отдался поединку, забыв самое главное – забыл, что со мной сын. Я у него никогда не спрашивал, испугался он медведя или нет, только он мне тогда сказал: «Папа, почему у тебя стали дрожать руки, ведь ты не разу не промазал?»
Выбросив потроха из косолапого, даже не сняв шкуру, а просто вставив во внутрь рогатины, мы пошли к тому месту, где сын нашел красноголовик. Ведь все-таки день молодежи, наш с женой праздник, а как летом без грибов!
Посвящается фронтовикам, труженикам тыла и всем людям той поры, благодаря, которым наша страна одержала Великую Победу в ВОВ.
Семен демобилизовался из армии, лишь в 1946 году. Сразу после войны в стране жизнь была очень тяжелая. Время тогда было голодное и не спокойное. Бывали случаи что, пройдя всю войну солдат-победитель погибал в дальней дороге на пути домой, от рук бандитов. Семен на рожон не лез, но и в обиду себя не давал. Посему на всякий случай нередко бойцы брали с собой на дорожку трофейные пистолеты. Оружия в те годы кругом на полях сражений, валялось в избытке, и бандиты были хорошо вооружены, а что мог противопоставить им безоружный солдат?! Потом уже на месте, по прибытию домой бойцы сдавали оружие в милицию, лишних вопросов с добровольной сдачей не возникало, но кое-кто оставлял сувенир для особого случая и вот такой случай однажды представился…
В 1946 в магазинах и то, что немногое было - всё пропало. В деревнях и поселках страны в магазине - шаром покати. Голые полки. Конская сбруя, да хомуты. Весь советский народ стойко переносил тяготы и лишения послевоенной жизни, выпавшие на его долю испытания были суровы. Хорошим подспорьем были огороды. А уж кто имел яблоневый сад, так просто считался богач! Но на плодовые деревья существовал налог и многим пришлось их вырубать. Да край наш богат лесами, и малыми реками. Вот ягодами, и в основном грибами спасались, кто как мог.
Но надо было работать, отстраивать страну и в лес, который окружал поселок со всех сторон, ходить могли лишь одни ребятишки, да старые бабушки. Мужиков то известно на войне многих побило, а те, что вернулись все больше инвалиды израненные. Спасибо хоть живые. Бог уберег, завидовали вдовы-товарки, тем немногим кому из них повезло. Эх, доля бабья. Много пришлось вынести женщинам нашим родненьким на своих хрупких плечах в годы войны, да и после несладко жилось. Одним без мужей, жизнь налаживать в стране. Одним поднимать детей - сирот малых. Успевали, однако всё, вертясь, как белка в колесе. С утра пораньше, еще по темному, летом вставали, брали тележку и в лес за травой для скотины, а придут домой до работы еще корову подоят, картошки отварят ребятишкам, выпьют молочка и к станку на завод. Стране нужен - план. В таком ритме и жили многие. Вот так постепенно переживала страна послевоенное лихолетье.
Распределение продуктов по карточкам было отменено в декабре 1947 года.
Летом народу выживать было попроще. В округе было много ягод, грибов и орехов. Да вот стали женщины поговаривать, что появился в лесу медведь. Чудище косматое. Нападать не нападал, но пугал несчастных изрядно. Война пригнала в лес много оленей, хищник пришёл следом. И бывало женщины, заготавливая для коровы сено на зиму, собирая грибы, частенько наблюдали рядом их мирно кормящихся. Звери не пуганые, почти ручные. И что интересно с обилием копытных в наших лесах исчезли зайцы. Но когда стадо оленей стало уменьшаться, численность лопоухих восстановилась. Возможно улучшилась кормовая база.
Охотников в ту пору было мало, а кто до войны промышлял - многие так и не вернулись с фронта. Поэтому диким зверям в лесу раздолье. А уж медведь - страшнее зверя нет, там был полноправный хозяин. Исправно брал свою дань со всего живого. Бывало бабы, собирая ягоды, в черничнике или малиннике бросив корзинку, что есть духу, прибегали домой и, едва переведя дыхание, рассказывали, кто их так сильно напугал. Спустя два-три дня собирались бабоньки, кто побойчее и снова отправлялись в ту самую чащу подобрать корзинку, да ягод набрать. Больно уж места сплошь ягодные в том диком урочище.
Тайга - он всех кормит. Поэтому постепенно страсти улеглись, страх подзабывался. Народ и стар, и млад дружно снова валил в лес по грибы, а там поспевали орехи и клюква на болоте. Медведь сам по себе, народ сам по себе, старался встреч с топтыгиным избегать. Что-то типа негласного мирного соглашения присутствовало в этом.
Так и жили до поры до времени. Пока перемирие со стороны человека было не нарушено.
В марте 1953 года умер генералиссимус И. В. Сталин, Генеральный секретарь ЦК КПСС, под чьим руководством весь советский народ одержал Победу в Великой Отечественной войне, а потом неимоверными усилиями за короткое время поднял из руин и восстановил народное хозяйство и промышленность…
Уже в 1947 году промышленный потенциал СССР был полностью восстановлен, а в 1950 году он вырос более чем в 2 раза по отношению к довоенному 1940 году. Ни одна из стран, пострадавших в войне, к этому времени не вышла даже на довоенный уровень несмотря на мощные финансовые вливания со стороны США.
И вот теперь этого человека-лидера не стало. Страна замерла в ожидании, что будет дальше со всеми нами и куда подует ветер перемен. Было действительно у многих тягостно на душе, но возможно кто-то был и рад такому событию. В поселке, на площади перед заводом, где трудился Семён прошёл траурный митинг. Потом все разошлись по своим местам. В курилке Семен узнал от мужиков, что молодые охотники Митяй и Филька пошли на разведку в лес, искать «чертежи» глухаря, перед началом токов, загодя подбирая место будущей охоты и случайно наткнулись на медведя. Митяй с Филькой подстрелили косолапого. В те годы лицензии на отстрел медведей никто не требовал. Убить не убили, а только покалечили зверюгу. Струхнули, наделали в штаны и молнией примчались домой. Ага, спринтеры мать их так. Что ж, думал Семен, придется видно ему подчищать … за засранцами, исправляя чужую оплошность. Раненый медведь - особенно опасен лучше добрать его, иначе тут и до беды недалече. Хочешь, чтоб было хорошо - сделай сам, рассуждал фронтовик.
На родине Семена в лесах медведи были в редкость и про охоту на них до войны, он мало что знал. Но жарким летом 1942 года, он с ранением попал в госпиталь, где в палате выздоравливающих подружился с одним сибирским охотником, который и поведал ему всю премудрость охоты на топтыгина, за что Семен был ему несказанно благодарен, когда уже в родном лесу пришлось столкнуться один на один с бурым медведем. Впоследствии все произошло так, как и предполагал охотник и предвидя молниеносную реакцию зверя, его мощь и коварство он уже был готов к схватке и действовал на подсознании и все благодаря тем недолгим урокам в госпитале. Гришка сибиряк хорошо подготовил его к неожиданностям медвежьей охоты, за что ему отдельное спасибо. Ни раз поминал добрым словом своего учителя... главное Семен помни, говорил он. Увидел опасность не отступай, иди вперед до конца. Не подавай виду, что испугался иначе пропадешь...
Пришло время, и Семен засобирался проверить знакомый глухариный ток, что находился в самой непроходимой уреме - участке дремучего леса на окраине мохового болота. Глядишь, к праздничному столу порадую домашних, дичинкой усмехнувшись в усы, думал про себя бывший солдат.
… Заранее приготовив, свой трофейный Зауер, который ему достался по праву, еще в Германии, в одном из полуразрушенных домов, нож и горсть патрон, не забыв про пулевые на случай встречи с подранком. Сложил в вещмешок фляжку с водой, луковицу, да ломоть хлеба, щедро посыпанный черной солью, охотник лег рано с вечера вздремнуть, чтобы уже в полночь успеть на заводской поезд-кукушку. По узкоколейке он быстро рассчитывал добраться до разъезда, а там напрямую рукой подать. Что там идти то, если не плутать. Так прогуляться километра три-четыре. Дорога давно знакома. Чай не впервой, бывало на охоту по ней ходить. Но уснуть Семёну пораньше с вечера не удавалось. Сначала выл выжлец, потом успокоившись, затих. Семен вроде только прикрыл глаза, как приснилось ему...
Война просто так не отпускала солдатика.
… Накануне войны 21 июня 1941-го года, в субботу, был обычный рабочий день. Уставший парень придя домой поужинал и лег спать пораньше предвкушая, что завтра в выходной день. Воскресенье. В этот день намечено было в заводском парке, на стадионе районное соревнование по городкам, на которых Семен был всегда неизменным участником и часто выходил победителем. Руки у высокого крепкого парня были сильными и глазомер отличный! Однако стать чемпионом 22 июня 1941 года ему было не суждено. Утром его разбудила мать сказала: «Сыночек, вставай началась война». В предвоенное время в воздухе витало смутное сомнение насчет войны, но договор с Германией о ненападении все же вселял уверенность войны не будет, но она неожиданно началась. И все преобразилось, даже куры притихли, нахохлившись под нашестом и только собаки скулили по дворам. Семен, вместе с товарищами направились в военкомат, но там им велено было обождать, до особого распоряжения. А пока они нужны были на оборонном заводе, ковать оружие Победы. Призвали его весной 1942 года и направили в пехотное училище, где обучали стрельбе из различных видов стрелкового оружия, как правильно окапываться и как поражать механизированную технику из ПТР в том числе. Учебу вели грамотные боевые офицеры и бойцы имели какое никакое представление о том, что их ждет на войне. Семен был спортсменом и охотником, учеба ему давалась легко.
Надо сказать, что по призыву при направлении в учебную часть с ним произошел интересный случай. На первом построение.
В «учебке» добровольцы выстроились по ранжиру, повзводно и самые рослые оказавшиеся впереди всех, стали командирами отделений. Пока временно, но все же. Семен, как один из рослых курсантов своего взвода, спасибо матери с отцом, оказался командиром первого отделения, четвёртого взвода. Сначала Семён не понял какая ответственность легла на его плечи. Привилегированное положение по отношению к товарищам несколько угнетала его. Но на одном из следующих построений, через неделю, один шустрый курсант из эвакуированных, с Полтавы, стоящий позади него вытянул шею и на сантиметр стал казаться выше ростом. Затем нагло вылез вперед, на глаза комроты. И тем самым, хитрец быстро стал командиром отделения, на что Семён в общем то не возражал, а в благодарность за это получил ручной пулемет Дегтярева.
Когда впервые Семён взял в руки пулемет без диска, то подумал - полпуда не будет, но на первых ученьях, пройдя 5 км с ним, пожалуй, полпуда будет, думал боец, вытирая пот с лица и уже к концу марш-броска Семён определенно решил - целый пуд будет вес пулемета. Передохнуть, перевести дух было нечем! Солдаты, пройдя пешком 20 км, валились с ног, дорога их довела до изнеможения. Тяжело в учении, легко в бою. Хотя в действительности весил пулемет 8.5 кг, но привыкнув к нему, носил его Семён, как пушинку.
Стрелять Семён любил и умел, вот только по характеру охотника-одиночки, ему ближе была снайперская винтовка. Но служба, есть служба и приказы командиров не обсуждаются, а беспрекословно выполняются. И впоследствии на фронте, Семен, став пулемётчиком исправно выполнял свой долг, защитника Родины, ни раз спасал подразделение, стреляя без промаха, от просочившейся немецкой пехоты на фланге. За что оставшиеся в живых после очередного сражения бойцы выражали ему благодарность, от души предлагали табачку, а командиры отличали в донесениях на представления к наградам Родины.
Закончив учебу в составе маршевой роты, летом 1942, Семена отправили на фронт. Из-за потерь в боях, в полках уже мало оставалось опытных солдат. Основной костяк бойцов был повыбит. Воевать приходилось вчерашним мальчишкам. Но патриотический подъем был высок, и все рвались в бой.
За время учебы курсанты успели познакомиться и подружиться. Национальный состав солдат был разнообразным. В роте в основном были русские ребята с Поволжья, Урала и Сибири, но вместе с ними служили грузины, армяне, татары, казахи, удмурты, башкиры, чуваши, марийцы, мордва, еврей, украинец, узбек, белорус и многие другие представители своего народа нашей необъятной страны, но все вместе они были - русские солдаты и воевали за единое и неделимое наше Отечество.
Семён таскал ручной пулемет, а второй номер нес коробки с дисками. Ребята были, молодые и выносливые… Топали в день по тридцать километров. На подошве стопы появлялись и лопались широкие мозоли, но солдаты, перемотав портянки, шли вперед.
Страшно ли было солдату на войне?
Конечно страшно, если не поразишь ни одного врага, а самого убьет. Вот этого больше всего и боялся Семен, но бежишь в атаку орешь ура, а где и матом, и криком страх тот выгоняешь и появляется сила, в душе солдата. И сила такая, а кто как не я должен защитить свою Родину и вот значит выпала доля такая теперь воевать. Война быстро определит место человека. Кто ты есть. Воин или раб. Да на людях и умирать нестрашно становится. За Родину, за отчизну свою. А потом, как атаку отобьешь. Раненых соберешь да отправят в медсанбат тут глянешь вокруг и понимаешь, что это такое война. Страшно всем было, а еще страшней немцам. Мы то Родину свою защищали от врага, нам и умирать не так страшно было, за свою землю, а вот фашисты, что в их душе творилось не известно. И тем не менее немцы упорно сражались, не избегали и рукопашных.
Война, это кто кого первым убьет. Или ты, или тебя - третьего не дано. Поэтому все сражались до конца.
Но, Семен даже на войне оставался человеком.
Первый свой бой он помнил хорошо. Наши войска пошли в атаку. Кругом разрывы, стрельба. Смешались в кучу кони, люди. Не поймешь кто где. Линии фронта четкой не было. Постоянно в ходе боя, то немцы наступали, то наши войска. И вот в очередной сутолоке боя наши солдаты получили приказ: Бегом через лес обойти оборону немцев и ударить в тыл врагу.
Когда наши солдаты атаковали фашистов со всех сторон. Те не выдержали и побежали. Семен бежал через лесной овраг навстречу немцам, которые также пытались обойти наши оборону с тыла. И вдруг, из-за поворота, на него выбегает немецкий солдат, совсем зеленый от страха. Семен глянул ему в глаза и от неожиданности опешил. Разве можно стрелять в такого юнца. Он же, обычный мальчишка, только жить начал. Но немецкий сопляк, одурманенный Гитлеровской пропагандой о превосходстве арийской расы над другими, так не думал и вскинул автомат на русского бойца. Но вместо выстрела раздался щелчок-осечка. Ах, ты сука, - вырвалось у Семена. Так, да? Значит получай щенок и с размаху ударил прикладом врага наотмашь и побежал дальше... Не убил, не застрелил, а просто ударил, проучить, лишь бы отвязался и побежал вперед дальше среди наших атакующих бойцов. Немцы, кто остался в живых не стали дожидаться яростной атаки наших солдат и быстро отступили на запасные позиции...
Но не все бойцы были такими. В подразделении воевали ребята, которые прошли через плен. После побега их подкормили и поставили в строй - вот они очень злые были. Они мстили. Рядом с Семеном один фриц, споткнулся, упал, обессилено привстал на колени и кричит. Гитлер капут, майн год.
«А вот, хер те в…» и наш другой боец штыком винтовки пригвоздил его к земле... Война.
Но некоторых немцев все же взяли в плен.
Теперь уже наши солдаты заняли немецкие траншеи и смогли немного передохнув, почистить оружие и занять стрелковые позиции на новом рубеже.
… Этот тяжелый бой, как и другие пулеметчик занял свою позицию на правом фланге держа оборону от наступавшего врага. Опасность была, если со стороны леса покажутся новые свежие силы противника. Бой начался с рассветом и сразу, как только закончилась артиллерийско-минометная подготовка. Пошла атака за атакой. Начавшийся кромешный ад не прекращался до обеда. Солнце стояло уже в зените, как наступило затишье. Появилась передышка у обоих сторон. Бойцы собрали боеприпасы от убитых, раненых отправили в тыл. Старшина раздал всем уцелевшим по два сухаря и по фляжке воды на троих. Вот и вся еда. Не успели смочить горло, как заслышали шум надвигающейся армады бомбардировщиков. Приготовится к бою пронеслась команда по траншеи. На удивление самолеты промчались мимо и сбросили свои бомбы на ж\д узел, где ожидалось прибытие и выгрузка свежего пополнения.
Семен уже бывал под бомбежкой и лежа на дне окопа, вжавшись в него, а в голове рой мыслей. Но боец ни разу не допускал мысль, что его могут убить. Он понимал, что такое может случиться в любую секунду, но в душе отчаянный парень, надеялся выжить и победить во чтобы то не стало! Вера его и спасла, в той жестокой войне.
Взводный Ванька Самохин выкрикнул команду - примкнуть штыки.
Командир танки справа. Одна надежда на нашу артиллерию. А наша задача отсечь пехоту… подпустим ближе бойцы. Стрелять по моей команде. Ближе еще. Огонь! Разрыв артиллерийского снаряда перекрыл ружейно-пулеметную трескотню. По нашим позициям враг открыл ответный огонь. Правее пулеметного гнезда находился расчет ПТР, и их всех убило. Семен кивнул второму номеру Рафику Хайруллину. Давай из ПТР по бронетранспортёру пальнем, он утвердительно кивнул ему в ответ, и бойцы, прикрываясь складками местности, поползли к противотанковому ружью со своим ручным пулеметом. С первого выстрела Семену удалось подбить немецкий броневик, на расстоянии уже 80 метров от них. Немцы спешно покинули горящую в белых крестах машину, и тут уже Рафик не сплоховал, положив короткими очередями из «дегтяря» их рядом. Вот так воюет наша пехота. В следующее мгновение в земляной бруствер перед ними ударила автоматная очередь. Пора менять позицию, подумал солдат… Тут их накрыло близким разрывом и привалило землей. Солнце стало черным в его глазах.
Сколько прошло так времени солдат не помнил. Очнувшись Семен увидел сквозь едкий дым, застилавший глаза и всё вокруг, бой шёл в расположении подразделения. Выплюнул землю, набившеюся в рот. Протер глаза от песка и оглядел, что еще недавно было грозным оружием. Пулемет был поврежден осколками. Стрелять из него невозможно. Разбитый в щепки приклад и покорёженный диск валялись рядом. Второй номер уткнувшись лицом лежал с пробитой головой.
Боец знал, что пулемет в ближнем бою, был опасен. Его огнем можно было в рукопашной поразить своих. Но пулеметчики находили ему другое применение, используя его в качестве дубины. Благо Семену его здоровье позволяло это с лихвой.
Взявшись за дуло того, что еще не давно было грозным оружием с налившимися кровью глазами советский солдат ринулся на ближайшего к нему врага. Громя фашистов на право и налево. Убитые и раненые им падали на его пути. Худой, жилистый, сильный и верткий, он прыгал, падал, исчезал и тут же появлялся в другом месте.
Пока солдату везло. Он оставался все еще жив.
Заметив занесений сверкающий тесак немца над своим командиром, боец обрушил свою палицу на спину и голову врага. Есть, удовлетворено выдохнул Семен. Спасибо, кивнул в ответ Иван. Рукопашная - это самопожертвование и здесь один за всех все за одного, солдаты превратились в единое целое.
Невысокий кряжистый мужичок, рядовой Еремеев с Урала. С врагом справился сам, подхватил выпавший из рук убитого немца клинок и оттолкнув вражеский труп в сторону стремглав поднялся и бросился под ноги на другого наступавшего эсэсовца. Да так удачно у него это получилось снизу-вверх распорол ему брюхо...и фашист, удивляясь, ложился… однако каков медвежатник. И то дело. Геройский таежник. Вот она, где охотничья смекалка пригодилась, плюс отвага нашего скромного человека. Еще в учебной части Семен подружился с Еремеевым, который успел ему поведать, как он в тайге ходил вдвоем на пару с братом на берлогу. И бывало даже в одиночку брал медведя, ловко насаживая на пальму. А тут рослые, все как на подбор хорошо обученные войска СС, страшнее лесного зверя. Вот и пригодилось охотничье ремесло. Житейская мудрость, ни раз выручала наших солдат на фронте.
Мужики, помогите. Братцы, помогите, пронзительно закричал Сашка, чуть в отдалении от дерущихся солдат. Он был самым молодым во взводе. Маленького роста - и весу в нём от силы три пуда, да и то если с каской и автоматом. Ребенок, одним словом, а не солдат! Прибавил себе пару годков и убежал из дома на фронт. К нему все относились по-отечески оберегая, как младшего брата и вот теперь над ним нависла смертельная угроза в образе рослого гитлеровца.
Он же мальчишка совсем! Что ж ты делаешь гад, что ж ты к пацаненку то пристал сволочь. Побледнев, стиснув зубы до хруста, аж желваки на скулах обтянутых обветренной кожей заходили, у Семена и собрав всю силу и злость к врагу в этот бросок с неимоверной силой размахнувшись от плеча швырнул пулеметный ствол в немца. На фашист, лови - "письмо". Железная палка хорошо пошла и точно накрыла врага по загривку.
Эсэсовец с раздробленной шеей навзничь, рухнул на нашего паренька...малец, любимец взвода был спасен. Окажись на месте Семена любой другой боец, не успел бы оказать помощь. Сашка б не выжил. Но на войне многое решает случай. И городошный чемпион применил свое умение - ловко метнув искорёженный пулеметный ствол в голову врага. Оправившись от первоначального шока, пацан сам ловко начал действовать.
Следующий показавшийся немец замешкался, перезаряжая свой пистолет и Сашка воспользовался этим. Какие-то всего лишь пять секунд решили кому жить, а кому умирать пришёл черед. Пацан, как барс бросился на врага и крепкими зубами впился ему в шею. Кровь била фонтаном. В ожесточенной схватке и зубы становятся смертельным оружием. Глаза фашиста исказились ужасом неминуемой смерти, парень выхватил у него парабеллум и выстрелом в упор добил врага. Потом он на адреналине, неистовой разъярённой кошкой метался от групп дерущихся солдат. Успевая теперь сам на подмогу своим боевым товарищам. Один за всех, и все за одного. Когда в пистолете закончились патроны, он схватил в руки голый камень и уже булыжником разил врага пока хватало сил. Отвага не покидала парня до самого конца боя. Четверых он отправил на тот свет собственноручно. Кто бы мог подумать, вот так в миг сопливый мальчишка превратился в настоящего мужчину - грозного воина. Храбрость города берет. Но и немцы, показали себя умелыми бойцами. Непросто досталась нам эта победа.
Поодаль какой-то незнакомый наш солдатик, истекая кровью отбивался от немца немецкой же гранатой на длинной ручке дубася его и в конце концов на исходе своих сил засунул ее фашисту за ремень и подорвался вместе с ним. Все это Семен видел, как во сне. Как-будто ни он сам был участником этого рукопашного боя, а смотрел фильм. Безумство храбрых поем мы песни.
В любом ближнем бою побеждает тот, кто окажется сильнее духом. Кто готов в любой миг пожертвовав собой, оказать помощь товарищу. Кто, не задумываясь уверен, что в тяжёлую минуту рядом так же окажется плечо, на которое можно опереться.
Вдруг Семен увидел, прямо перед собой - немецкие сапоги с раструбом. Только хотел поднять саперную лопатку, как по спине шандарахнуло и сбило с ног. От неожиданности колени подогнулись, а над его головой прозвучал выстрел в упор. И на него сверху свалился гитлеровец. Жора майкопский, из пистолета по сути спас ему жизнь завалив возникшего врага за спиной, которой и приложил его прикладом. И тут же сам свалился рядом.
Друга Жорку убили в упор, в сердце. Семен, перехватив Вальтер, успел лишь последним патроном застрелить того, кто его убил - от этого никому не стало легче. Война.
Семен подобрал лопатку, поднялся на ноги в полный рост и обомлел. С винтовкой с примкнутым штыком на перевес, на него летел взмыленный, здоровущий и не бритый, рыжий немец. Недолго думая метнул острозаточенную лопатку в шею врага, но чуть не рассчитал в горячке боя и лезвие шанцевого инструмента задев о каску отсекло пол-уха врага. От неожиданности немец выпустил винтовку из рук и схватился за голову. Откуда хлестала кровь. Семен бросился первым навстречу. А корноухий фашист своими огромными клешнями сдавил мертвой хваткой горло Семена и начал душить. Потеряв равновесие оба покатились в низ в траншею. Немец наседал и казалось его победа близка была. Кровь врага заливала глаза Семёну. Одной рукой он пытался ослабить железную хватку, а другая рука судорожно шарила вокруг по земле, чем-бы приложить фашиста. Изловчившись и подтянув ближе свою ногу в сапоге. Семен уперся коленкой в живот врага, и рука наконец смогла достать за голенищем нож. Это придало сил. Победа была предрешена. Жирный боров получил свое по заслугам. Он сразу обмяк, завращал дико глазами и наконец ослабил хватку. Постепенно бой стал угасать. Закончился еще один день войны. Очередная атака была отбита. Но какой ценой. Повсюду валялись тяжело раненые и убитые. Свои и чужие. На поле боя царило страшное зрелище. Сразу и не поймешь, чья взяла? Но хвать глядишь-немцы все больше лежат, раненые и убитые, а наши стоят. Значит мы одолели врага.
Из взвода в живых осталось только семеро. Одно отделение и набралось бойцов, а перед боем было целых три.
То, что Семен выжил в этом бою, было большим чудом и без Божьего провидения здесь, конечно же, не обошлось.
Для нового пополнения первый бой и тем более рукопашная всегда страшно! У каждого бойца солдата понюхавшего пороха уже были свои рукопашные. Но для свежего поколения это было в первые.
На войне в таком бою мы учились выживать, мы учились убивать голыми руками и побеждать, упорного и сильного противника. Немецкие войска были хорошо обученными и подготовленными. Но мы их одолели. Потому что на карту было поставлено всё и жизни наших родных и будущее любимой страны.
…Однако пора вставать. За окном ярко светила Луна. Охотник осторожно стараясь не шуметь прошёл в переднюю. Не включая свет, зажег примус. Вскипятил чай. И позавтракал чем-то в ковшике, стоящем на загнетке печки. Проснулась и подошла жена, приобняла и ласково спросила:
Сёмушка, ты хоть поел чего?
Да вот там в ковше что-то было…правда не разобрал впотьмах у печи.
Дурень, это я ж кошке приготовила. Семен, ну нельзя же так! Что ты в самом деле, как ребенок. На-ка картошечки хоть поешь и достала чугунок с картофелем в мундире. Спасибо мать, я уже сыт. А вкусно ты кота нашего кормишь, усмехнулся муж.
Ну, я пошёл.
Иди с Богом.
Оделся, забрал чехол с ружьем, нож, вещмешок и вышел в сени, где достал из чулана и на всякий случай, сунул в вещмешок трофейный 9 мм Вальтер, который он бережно хранил завернутым в промасленную тряпицу. На небе звездочки мерцают. Похож к утру подморозит. Ну, поглядим как оно там, в лесу за переездом. Закурил и быстрым шагом направился к узкоколейке, где вот-вот должна подобрать его кукушка.
Придя на место, Семен решил немного подождать, и послушать - не затокует ли поблизости глухарь. Достал фляжку с водой, поднес к губам. На третьем глотке заслышал, как робко и не смело в центре болота пробует голос петух. Постоял, выждал перемолчку не запоет ли еще где. Всего затруднительнее в этой охоте - подход, особенно когда место слишком открыто и негде спрятаться. Семен понимал лучше выбрать длинный путь, если он имеет деревья, которые бы можно прикрыться. Ага, есть, этот пел уже на окраине. К нему прикрывшись редкими сосенками, подобраться незамеченным будет лучше. Срезал ножом кудрявую елочку и, держа ее перед собой, крадучись двинулся на голос моховика. Чуть забрезжил рассвет.
Постепенно продвигаясь ближе, наконец удалось разглядеть, где сидит глухарь и выбрав удобное место для стрельбы охотник осторожно, но с силой воткнул елку в едва отошедшую после зимы землю и приготовился к выстрелу. Подняв ружье для прицеливания вовремя скирканья, плавно нажал на спуск уже при следующем колене песни. Длинные стволы 16-го калибра и черный порох прекрасно завершили охоту, и глухарь упал на землю разорванной подушкой. Зауер славился резким боем.
Звук выстрела разбудил медведя, дремавшего после сытой трапезы в густом кустарнике в километре от болота. Недавно косолапый задрал оленя и закусив свежатиной закидал тушу ветками. Ждал излюбленного лакомства расположившись поодаль, когда его консервы будут готовы - слегка протушатся. Какие мысли бродили в голове старого зверя. Знать пришли за ним или отобрать его добычу? Этого человек знать не может. Выстрел охотника послужил ему предупреждением и стал сигналом к будущему скорому нападению. Теперь человек из охотника превратился в объект охоты. Слабое, слепое и глухое создание по сравнению с крупным хищником. Вот только грохочущая и изрыгающая пламя палка защищали человека и от которой уже немного пострадал медведь. Та пуля Митяя ведь лишь скользнула по медвежьему черепу и слегка зацепила лапу, не причинив особого вреда, разве что выстригла часть уха, чем привела в ярость шатуна. Значит пришло время поквитаться. А тут сам охотник, с такой же самой метающий гром и молнии палкой шел навстречу зверю прямо в лапы и пасть.
Всё же Семён, пройдя фронт был острожен. На сей счет имел свои соображения и думал совсем иначе. Подойдя к добытому им петуху подняв и отряхнув от лесного сора аккуратно сложил свой желанный трофей в рюкзак. Затем помедлил, бережно переломил ружье. Достал пулевой патрон. Заменил им стреляную гильзу и решил немного обождать. Спешить теперь ему было некуда. Наступал серый рассвет. Протянул стороной первый вальдшнеп, а еще чуть позже, на утренней заре послышались многочисленные тетеревиные чув-ши-и-и, перемежающиеся бормотанием. Над болотом полосами курился туман. Проглянуло солнце. Охотник заметил черные головы, словно головешки, торчавшие из пожухлой растительности мохового болота. Ток был в самом разгаре. Где-то призывно крякала утка. Смешно подергивая шеями тут и там шныряли чирки, стрелами пересекая гладь воды. Охотник любовался и слушал весенний концерт. Природа проснулась, ожила и кругом забурлила жизнь. Семен вздохнул полной грудью весенний воздух и улыбнулся. Душа его пела. Остановись мгновенье! Как же хорошо, как же хочется жить. Наслаждаясь восходом... Так бы и стоял любуясь, но пора двигаться дальше.
Семён решил обойти все большое моховое болото по периметру, вдруг где удастся поднять - подстрелить еще гуся, которые редко, но нет-нет да задерживались на пролете здесь отдохнуть. Тем самым и путь домой стало быть охотнику предстоял иной. Пройдя метров семьсот по закрайку болота и подняв пару пролетных стаек доверчивых чирков-трескунков, охотник не стал ради них лишний раз шуметь. Берег оставшиеся заряды для крупной птицы. Впереди в полусотне метров, в перемежающемся тумане, он словно мираж заметил красавца оленя. Слегка свистнул. Олень чуть склонил голову в его сторону прислушался. Но не видя угрозы, занялся дальше своим утренним моционом. Охотник свистнул громче. Олень подпрыгнул, как ужаленный и отбежал на несколько метров дальше. Охотник попытался было его скрасть и осторожно стал подкрадываться. Однако с приближением к участку водоема, вдававшегося клином уходившему в лесную чащу. Охотник уловил от порыва свежего ветра едва-едва доносившееся запах останков медвежьего пиршества. Вскоре ему самому воочию пришлось в этом убедиться, увидев кругом медвежьи следы с отпечатками от когтей на ободранной коре деревьев. Зверь метил свою территорию. Ничего не оставалось, как перезарядить ружье пулями, взвести курки и быть наготове. Жизнь человека в этот момент висела на волоске, а ему очень хотелось жить...
Достал пистолет, вынул обойму, осмотрел и снова вставил назад. Передёрнул затвор Вальтера, заранее снял с предохранителя и сунул готовое к выстрелу оружие, за пазуху. Опасность была где-то рядом. Но вот где именно пока Семёну было не ясно и это предстояло предугадать. Решив обойти стороной самую чащу из наваленных старых давно полусгнивших деревьев. Осторожно ступая и внимательно следя боковым зрением на малейшие движение и вслушиваясь в шорох вокруг. На войне, как на войне. Враг коварен и беспощаден. Затаился где-то рядом и тут ухо востро держи кто кого первым - тому повезет. Похожее чувство он уже испытывал на фронте, когда интуитивно, каким-то чутьем охотника опередил врага и дав длинную очередь из пулемета по подозрительным кустам орешника возле крупных берез, где и была расположена немецкая засада. Но не растет орех посреди берез, мелькнула мысль у солдата. Тогда смекалка и охотничья наблюдательность выручила и спасла жизни Семену и его бойцам-товарищам по оружию. Считай повезло. Повезет ли в этот раз в схватке в родном лесу с не менее опасным зверем…
Слабый шорох послышался в ближних кустах. Охотник насторожился. Следом к нему под ноги выкатился заяц. Редкий гость, в ту пору в наших лесах. Косой, ты еще откуда? Похож кто-то спугнул невольно, подумал Семен, забыв об опасности, стал рассматривать линявшего беляка. А дикий зверь совершенно не боялся человека, терся у его ног, словно ища защиты. Тихий свист разорвал тишину и все разом опомнились. Заяц шуганул в кусты. Какой же ты братец трус, - только успел вымолвить охотник.
А кто свистел? И тут догадка молнией проскочила у него в голове.
Взгляд человека упал на просвет, сквозь кучу деревьев и столкнулся с внимательно буравившими маленькими злыми глазками медведя. Волосы приподняли кепку, пот меж лопаток заструился вниз. Охотник на доли секунды впал в оцепенение и в тот же миг круша все подряд на своем пути хищник кинулся в атаку на человека. Страшный рев медведя и звук выстрела слились воедино. В упор, как летом 1942 в рукопашной пришлось стрелять. Семен сдуплетил в атакующую черную немочь. Зверь был настолько крупный, что промахнуться было сложно. Но случилось так, что каким-то невероятным образом охотник не положил зверя на месте. После выстрела хищник отбежал в сторону. Заговорённый он что ли мелькнула мысль у Семена, судорожно вставляя в правый ствол новый патрон и снова медведь его атаковал.
Никогда до этого Семёна не приходилось охотиться на медведя. А посему страха к зверю он изначально, не испытывал. Считал медведя просто большой собакой. Однако лесной великан - зверь коварный и хитрый. И когда он, обхитрив человека, шедшего по его следу, сделал петлю и неожиданно для охотника, оказался сзади него готовый к роковому прыжку. Тут солдату стало не по себе, но страх быстро сменился обидой на себя и свою оплошность. Человеку, прошедшему войну, ну никак не хотелось вот так нелепо погибать в родном лесу от огромных клыков непрошеного гостя. Не успев толком повернуться лицом к топтыгину, как тот молниеносно, здоровой лапой нанес ему удар, который пришёлся по ружью выбив его из рук. Выстрел из правого ствола ушёл в сторону разнесшимся эхом над болотом, не причинив зверю вреда. Это на какой-то миг ввело косолапого в замешательство. Взгляд человека и хищника пересеклись. Семену даже показалось, что топтыгин ехидно ухмыльнулся, торжествуя скорую победу над человеком. Медведь словно вызывал его на поединок, вопрошая при этом ну как ты теперь человек справишься со мной, без огнеметающей грохочущей палки. Но опытный и сильный духом боец прошедший войну, твердо стоял на ногах и верил, что победа будет и в этот раз на его стороне. Окажись любой другой человек в его положении, считал бы это невероятным - одержать верх, в жесточайшей смертельной схватке с превышающей силой врагом. Но на войне случалось и не такое.
Семен испытал на войне самое страшное, когда тебя бомбят, а сделать ты ничего не можешь. Под бомбами шансов уцелеть мало, но тогда боец, надеялся выжить и победить во чтобы то не стало! Вера его и спасла, в той жестокой войне.
Он и теперь свято верил в свою победу.
Солдат жаждал реванша, не растерявшись и совладав с собой выхватил из-за пазухи телогрейки Вальтер. Зверь же, внимательно следил за действиями охотника и встав на дыбы, с раскрытой пастью ринулся в атаку. Тут то Семён, сам того, не ожидая что есть силы, крикнул: «Стоять! Hände hoch!» Медведь затормозил. Опередив его на доли секунды, охотник хладнокровно в упор выстрелил ему в шею и грудь всю оставшуюся обойму.
Медведь замертво рухнул на охотника. Приобняв его напоследок. Одна пуля пробила сердце. А вторая и третья перебили шейные позвонки. Это и спасло героя. Охотник пока этого не знал и все еще в горячке схватки подтянул к себе ближе свою правую ногу, вытянул из-за голенища сапога нож и несколько раз, для верности, ткнул им в медвежий бок, уже мертвого зверя. Из раскрытой пасти, которого вытекала вонючая слюна. Через некоторое время грозный хищник окончательно затих, о чем известил журчащий ручеек опорожнившегося мочевого пузыря зверя.
Все произошло довольно быстро, но как в замедленной съемке. Так посреди глухой чащи леса, на окраине болота закончилось противостояние человека и зверя.
Какое-то время Семён пробыл в неком наваждении, в полузабытье, из которого его вывел и вернул к реальности происходящего пролетевший довольно низко самолет, на котором он в отблесках солнца, различил красные звезды. Наши, чуть слышно прошептали губы бойца. В горле, после всего пережившего у солдата пересохло. Наши, - выкрикнул он еще раз. Взгляд скользнул по медвежьей башке, с его полуоторваным ухом. Медведь был корноухий… Эмоциональное напряжение спало. И солдат от всего пережитого им в это утро не стесняясь заплакал. Вспомнив и войну, и погибших товарищей и то что дома его ждала жена Маша и маленький сын Серёнька. Силы было покинули его, и он ползком выбрался из-под тяжелой туши медведя. Чуть позже окончательно придя в себя и справившись с нахлынувшими чувствами, охотник обмыл чужую кровь. Умылся. Выпрямился, последний раз взглянул на спасший ему жизнь Вальтер, широко размахнулся и забросил в болотную трясину по дальше, теперь совсем ненужный ему пистолет. Воевать он больше ни с кем не собирался, и принялся обснимать шкуру добытого трофея... а впереди его ждала мирная и счастливая, долгая жизнь.
P.S.
Рассказ написан по материалам-воспоминаниям родных и близких мне людей и ряда других источников.
Андрей Щанников
Давно задумал я провести рождественские праздники в охотничьей избушке, где можно посидеть у печи, сварить суп из только что подстреленной дичи, добыть пушного зверя, а потом, по возвращении домой, долго-долго вспоминать, как прекрасно было в глухом морозном лесу… В принципе офицеру взять зимой отпуск нетрудно, но у брата Игоря, заядлого охотника, с которым я и хотел осуществить эту мечту, возможности не совпадали с моими. И вот наконец совпали! Как только он сообщил об этом, я тут же вылетел в родную Сибирь.
Сборы начались с вечера. При этом учитывали два обстоятельства. Первое – у брата в тайге, в тридцати километрах от города, не избушка даже, а так – сарайчик, и хоть кое-какие теплые вещи там хранятся, но надо и отсюда брать по максимуму. Второе – эти тридцать километров придётся преодолевать своим ходом, на лыжах, потому рюкзаки должны все же быть подъёмными, хотя кроме одежды туда надо всунуть еще патроны, свечи, крупу, вермишель, овощи, сахар, сухари, сыр… Ведь не на день уходим, и быт наш должен быть хотя бы относительно комфортным…
Когда солнце оторвалось от горизонта, мы были уже в лесу. Собственно, солнце в это время последний раз за утро и увидели: нашли тучи, пошел густой снег. Двигаться, естественно, стало тяжелее, и к обеду я, как пишется, отличник Физической подготовки, почувствовал крепкую усталость. Однако именно тогда, когда глаза уже выискивали место для привала, снег прекратился, засвистели синицы, застучал дятел, а с берега речки, вдоль которой мы шли, взлетела стая рябчиков и расселась на деревья. Мы с Игорем одновременно выстрелили, и две птицы оказались нашими первыми трофеями.
Надо ли говорить о том, как сказалось это на нашем настроении?! А тут еще на нашем пути оказались кусты калины с крупными рубиновыми ягодами, черная черемуха, сладкая, но хорошо утоляющая жажду… Мы тут же пришли к выводу, что начало охоте положено успешное и выпили по крепкому стакану чая за то, чтоб и продолжение у нашей экспедиции было таким же.
Не знаю, то ли не надо было чай пить, то ли надо было выпить что-нибудь покрепче, но дальше все пошло так, как поется в известной песне – «После радости – неприятности по теории вероятности». Сарайчик наш оказался сожженным, находившиеся в нем телогрейки, ватные брюки в совершенно непотребном состоянии валялись вокруг железной печи с длинной трубой.
Конечно, разумнее всего было бы тут же вернуться домой, и так бы, думаю, поступило большинство тех, кто не называет себя гордым именем «охотник
». В густом пихтаче у Игоря были припрятаны двуручная пила, топор, гвозди, мы поплевали на ладони, взялись за работу, и к вечеру вокруг печи выросли и стены, и потолок, устеленный лапником.
Когда в небе загорелись первые звезды, в котелке уже закипал суп с рябчиками и выпускал из носа густой пар чайник. Сытно поужинали, легли спать, а перед рассветом, не сговариваясь, проснулись от холода: жилище, возведенное на скорую руку, тепло, естественно, не держало. Но приехали-то мы сюда не спать, а охотиться, и, наскоро позавтракав, загрузившись капканами, пошли в тайгу.
На чистом, выпавшем вчера снегу все следы местных обитателей были как на ладони. Почти сразу увидели след куницы, тянулся он в сторону дальнего леса, и Игорь рассудил, что ставить тут на нее капкан не стоит. Надо искать кедровник или завал деревьев – там она скорее всего станет сейчас отлеживаться и мышковать. Пару лет назад над тайгой пронесся буран, натворил немало бед, и брат знал, где больше всего лежит сваленных им стволом старых великанов. Пошли туда, и точно: вон она, кунья строчка. Увидели мы, где хищница мышковала, где перебежала на дерево и пошла верховым ходом. Поскольку следы были совершенно свежие, мы решили, что она заслышала нас и потому есть шанс настичь зверька. Это новичку сделать трудно, а мы по сброшенному с веток снегу, по оббитой кухте, по царапинам на коре верно вычислили ее маршрут. Пройдя с километр, услышали кунье цоканье, определили, что прячется она в густой кроне кедра. Чтоб не «разбивать» шкурку, брат поменял патрон на более слабый, я хотел было сделать то же самое, чтоб продублировать Игоря, если тот промажет, но он меня остановил: Не для того, мол, промысловиком значусь, чтоб мазать. И точно: заряд дроби пришелся ей в голову…
В последующие часы мы поставили с десяток капканов, повстречали стайки рябчиков и взяли пять птиц – для еды и привады, больше и не надо было.
Короткий зимний день с охотничьей точки зрения получился удачным, мы вернулись домой, накрыли праздничный «рождественский» стол и пришли к выводу, что вчерашняя беда со сгоревшим домиком случайна, и дальше нас ждут только успехи и радости. Ведь что-то в копилку трофеев должны дать капканы, а сегодня мы видели, что по участку гуляет соболь, и обязательно отыщем его…
Но охотничья судьба непредсказуема. Капканы принесли нам вовсе не те результаты, на которые мы рассчитывали. В один попалась сойка, в другой – белка, к третьему подходил-таки соболёк, но что-то его остановило: то ли качество привады, то ли сохранился запах наших рук или металла. Соболя брать крайне трудно, и когда у вас получается это, радуетесь не только ценности трофея, но и тому, что вы, оказывается, настоящий добытчик. Ведь только тех, кто имеет на своем счету соболя, считают охотниками, получившими «аттестат зрелости».
Мы остались без «аттестата». И даже рябчики нам не попадались. При этом брат обеспокоенно поглядывал на заходящее красное солнце: по его мнению, неудача наша связана с тем, что будет перемена погоды, надо ждать усиления мороза.
Пришли в свой домик, растопили печь, включили приемник – точно, синоптики предупредили, что завтра уже к утру будет под сорок, но под вечер ожидается резкое потепление. А это никак не благоприятствует охоте: зверь не будет двигаться.
Ночью проснулись от… выстрелов. Один, второй, третий… Новичок в тайге мог бы и растеряться, и испугаться, подумать невесть что. Но мы поняли сразу: пришел мороз, стал разрывать деревья. И под эти бабаханья в нас стали выяснять между собой отношения охотничий азарт и холодный расчет. Расчет говорил, что не будет успехов по такой погоде, а азарт давил на эмоции: неужто вы сюда пришли, чтоб в избушке сидеть и на тайгу через дверь любоваться?!
Оделись потеплей, пошли. Но мои лыжные ботинки, покрытые сверху прорезиненными чулками, через пару километров от холода сжались так, что я просто вынужден был запросить пощады и чуть ли не бегом возвращаться в жилье. Здесь растер побелевшие ноги, переобулся в валенки.
А через пару часов вернулся Игорь – с улыбкой во весь рот. Оказалось, в один из капканов попал соболь, да к тому отличнейший экземпляр.
К вечеру, как и было обещано, потеплело, мы, можно сказать, рядом с домом добыли пару рябчиков, так что неблагополучный по погоде день можно было вносить в свой актив.
Поскольку назавтра запланировали возвращение в город, с вечера опять упрятали инструменты, легли спать пораньше, развесит у печи обувь для просушки. Проснулись и… И поняли, что опять нас преследует проклятая синусоида успехов и неудач. Один из ботинок брата, висевший ближе к плите, так ссохся, что нога в него никак не влезала. Пришлось разрезать носок, а потом стягивать его дратвой и изолентой. Игорь горько пошутил: раз утро с неприятности началось, то день удачным должен быть…
А по сути так оно и вышло. По дороге домой, можете себе представить, мы взяли двенадцать рябчиков и двух белок! Мало того, вышли в мелколесье на двух лосей, дистанция до них была вполне убойная, но поскольку лицензий не было, мы лишь проводили их громкими хлопками.
Потом были банька, винегреты, хрустальные рюмки, тосты за нас, охотников… Впрочем, не они запомнились, а сами дни той рождественской охоты, где мы сколачивали избушку, били ноги, добывали птицу и зверя, резали новые кожаные ботинки…
Запомнилось счастье, которое коротко и емко называется одним словом: охота
.
Владимир ЛЕСНИКОВ
Для журнала ВОО ОХОТНИК
Рассказ про охоту
Посвящается моему другу – Бикмуллину Анвяру Хамзиновичу
Знаменитый исследователь Саян Григорий Анисимович Федосеев говорил, что в тайге выживает тот, кто сможет устроить для себя сносное житье-бытье. Что занес к биваку, в чем пришел – с тем и будешь жить и охотиться… На своих двоих много продуктов не занесешь и, если планируешь пробыть в лесу несколько дней, надо уметь пополнять запасы.
В нашей компании готовке пищи уделяется должное внимание. По началу мы готовили пищу на костре. Но заметили неудобство такой готовки. Стали приспосабливать разного рода баки и ведра без дна, что-то вроде мангалов. Сбоку прорубали окна-поддувала, внутри разводили мини костерки, а сверху подвешивали или ставили на решетке котелок или чайник. Дело улучшилось. Дров стало уходить меньше. Не надо было теперь загораживаться от ветра, но от дождя это не спасало. Стали использовать бензиновые «шмели». Потом приобрели и миниатюрные газовые плитки. С ними, конечно, очень удобно, но на 18–20 дней потребуется много баллончиков. Но все-же лучше всего нам понравилось коротать свое житье-бытье в болоте, готовить пищу и сушиться у обычной железной печурки с трубой.
